- Надо будет найти и наказать этих шалопаев, что «смогли» сломать кофемашину, повесив на неё табличку с надписью «сломано», и опустошить все банки с печеньем на кухне. И как такое в голову-то им могло прийти, да и зачем потребовалось обрекать себя на суровое наказание в будущем? Ради задора? Ради голода душевного? Мало обращают на них внимания? Не пойму, ей богу, не пойму! – Терренс отпил из белой кружки горячего бодрящего кофейка, немножко, не желая причинять долгую неприятную боль языку, и, улыбнувшись, вздохнул, да так протяжно, что его могли услышать за стеной да и в коридоре тоже. – Болваны, какие же они всё-таки болваны, коль решили пойти на такой поступок по отношению к своим же!
Он сидел в своей маленькой уютной каморке на не заправленной кровати, где-то рядом, на столике, горела тускло настольная лампа, а ночную тишину то и дело нарушали звуки страниц, которые так ловко сменялись одна за другой. Почему бы не проработать дела учеников, пока есть свободное время? Ммм? Всё равно сон как-то не брал, а тут хоть работу можно было закончить, ознакомиться с делами учеников, составить подробное описание их характера, ну, там: страхи, фобии и т.д. Вообщем, ночь сегодня – это что-то с чем-то, изумительная!
Ну ничего себе детишки … какими силами владеют. Регенерация, нечеловеческая выносливость, прочность, скорость и т.п. Вот только бы они смогли понять, как лучше их использовать, а то … не больно-то и охота встретить в черной подворотне бандита, умеющего летать, и его друзей, которые так же не слабочки и умеют чего похлеще. Бред, бред, бред … Ну, а на самом деле, Терренс, неужели тебя заботит дальнейшая судьба этих ребят? Ты же ни на кого не смотришь, на всех тебе наплевать, признай же, признай это … вот какое тебе до них дело? Хотят вступать на скользкую дорожку - пусть вступают, хотят заниматься грабежами – пусть занимаются, твоя работа – составлять их психологический портрет и давать полезные советы, за которыми они приходят, всё, все дела!
Очередная коричневая папка с прикреплённой к ней фотографией её обладателя закрылась на зелёную старую, почти развалившуюся, резинку, и пустая кружка из-под выпитого кофе приняла своё положение на полу возле ножки кровати. С этого, собственно, всё и началось.
Наверное, через минут так пять, может и больше, когда брюнет нацепил на себя свою привычную глазу одежду: ярко-красную рубашку, черный строгий костюм, уже помятый и в некоторых местах даже рваный – в тёмном коридоре, дверь в который была приоткрыта, раздались чьи-то очень медленные тихие шажки, возможно даже принадлежащие девушке (точно было трудно определить). Это, первым делом, показалось странным. Вроде бы уже наступила ночь, новый день едва ли не стоял на пороге, а тут тебе на, заходили, зашумели, да ещё и на базе. Как можно было такое нормально воспринять и осмыслить? Пришлось воспользоваться старым дедовским способом – выйти и разобраться, как-никак, он был учителем, он должен был это проверить.
Со скрипом приоткрыв свою дверь, Терренс вышел в просторный коридор здания, сжимая крепко в правой руке папки детей, и стал, ориентируясь на раздававшиеся шаги, углубляться в ночную тишину и тьму. Звуки мыслей, вопли страхов, что хранились у «ночеходца» в голове, становились всё громче, громче и громче, едва ли не сводя с ума. Что это, к-кто …?
Пронеслось у него в голове перед тем, как он почувствовал чьё-то присутствие рядом. Но затем, ответ сам пришел к нему.
- Лаура, а не поздно ли сейчас разгуливать тут по коридорам – на дворе ночь, разбудите кого-нибудь ещё …

- Лаура. – уважительным тоном обратился он к своей ученице, а через мгновение продолжил, сократив их расстояние до шага. – Вы, наверное, издеваетесь над мною? Куда, ну вот куда я могу сейчас вас отпустить в такой поздний час? Хотите вы этого или нет, но из-за ваших действий могут проснуться другие учащиеся … Нет, давайте-ка пройдёмте в мой кабинет, где вас ждёт наказание или же, раз уж такой подвернулся случай, я могу закрыть на этот проступок глаза и попросить вас помочь мне заполнить ваше личное дело. Что скажете?
Его лицо за всё время их беседы было спокойным и неизменным. Этот брюнет будто бы не знал, что на свете существуют другие эмоции, ну, например – радость иль грусть. Не знал вот и всё тут. Брани его, расстраивай вестью горькою, недоброю, а ему хоть бы хны, как об стенку горох. – ничего. Но вот что касается его взгляда, тут-то всё несколько иначе. С каждой из перечисленных эмоций они у него чуть заметно прищуриваются, проступают красные лопнувшие сосудики на белом белки, а сами зрачки начинают поблескивать как-то странно, сказал бы даже хитро. Так происходило довольно частенько, очень часто, но все к этому уже давно привыкли и их совершено это не пугало, как, собственно, и Лауру, которая стояла всего лишь в одном шаге от него, не двигалась и смотрела то ли в пол, то ли в стену – не понятно.
- Но вам бы я посоветовал второй вариант … - как-то неожиданно прервал он возникшую тишину и так же обошел стоящую впереди Лауру,  лишь легонько пододвинул её рукой с документами. – Это займёт не так уж и много времени, освободитесь быстрее и пойдёте по своим делам … в свою комнату, конечно, в свою комнату. Думайте, думайте, я вас не тороплю.
Его манера вести разговор порой настораживала. То ли он издевался, скрывая зловещий и громкий смех под полным безразличием, как-тот же маньяк или убийца, а возможен и такой вариант, что за последние года в нём всё-таки проснулся учитель. Пхаха, ну как же … «учитель»! Он бы никогда не признал в открытую, что не любит свою работу, терпеть не может обращаться в тот или иной страх, а если быть точнее, выискивать его в чьих-то головах, но … но того требовали, и требовали те, кого даже его «талант» не пробьет на дрожь в коленках. Чудные, если честно, люди … Эмм, управляют всем из тени, никто не знает их имён и псевдонимов, однако – у них огромные кошельки и такой же большой ум, видит Бог, который никому не познать до самой его ниточки.
- Помогать мне или переносить мне ящики с книгами и прочим барахлом в мой кабинет до самого утра – дело её, но … нет, нет, показалось.
Он развёл руками и медленно направился в сторону своей кабинета.